Слово наемника - Страница 70

Но это были солдаты. Еще чуть-чуть — они выстроят оборону, и атаковать их будет трудно. Пора!

Я выскочил из укрытия и, потрясая коротким копьем с широким жалом, что отыскал в сарае, закричал, срубая первого подвернувшегося стражника:

— Вперед!

Разбойники, распаляя себя гиканьем и криками, понеслись вниз, врезаясь в охранников.

Латники, оправившись от растерянности, сражались яростно и умело. Седоусый отбросил щитом одного из нападавших и, «поймав» на копье второго, закрылся им от третьего. Оставив копье в теле убитого, плечом сбил с ног какого-то мальчишку, наступил на него и, вытащив меч, наискось полоснул еще одного.

Старый рубака был хорош! Дать ему волю — всех перебьет!

Я ударил его в щит, отвлекая от мальчишки, которого он собирался проткнуть. Небрежным движением старый солдат оттолкнул мое оружие, а потом дослал свой клинок, норовя попасть мне в грудь. Парировав меч древком копья, я начал атаку. Седоусый удивленно приподнял бровь! Ну еще бы — среди разбойников редко встречаются те, кто может помериться силой или умением с опытным солдатом. Но удивление не помешало принять удар на эфес и провести ответный прием.

Седоусый был отличным воином, но он допустил ошибку, посчитав, что имеет дело с копьем, и не стал отвлекаться на мое обратное движение. А им-то я и разрезал ремешок солдатской каски вместе с горлом…

Между тем бой уже подходил к концу. Если бы хотя бы четверть охраны была так же умела, как мой противник, нам бы пришел швах! И не помогло бы численное преимущество «лесных бродяг». Но умелых бойцов оказалось немного. Экономил, что ли, граф Флик? А зря!

Кто-то пытался сопротивляться, но был смят бандитами, а кто-то бросал оружие и поднимал руки. Зря поднимал, потому что пленных было решено не брать…

Жаль обозных мужиков и возчиков, но что поделать. Никто их насильно возить серебро не гнал, сами вызвались. Одна поездка оплачивалась так, что можно было безбедно жить целый год. Пахали бы землю — были бы живы.

Разбойники еще добивали последних солдат, а я нашел того, кого искал. Господин фон Шлюффендорф лежал на подмороженной земле и силился вырвать из живота арбалетный болт.

— Добей… — тихо попросил фон Шлюффендорф.

Его глаза были наполнены слезами боли, но рыцарь-тюремщик не стонал и не просил пощады… Уважаю.

— Что с теми парнями? — спросил я, берясь за болт.

— К-какими? — сумел прохрипеть управитель.

— С беглыми каторжниками, которых ты ловил, — уточнил я, зажимая рану. — Они живы?

Управителю стало легче. Но это ненадолго. До тех пор пока я сжимаю края раны. Помочь ему сейчас могло только чудо да Господь Бог. С раной в животе выживает один из сотни. И то если рядом оказывается хороший лекарь, который сумеет сшить порванные кишки.

— Были живы, — сумел ответить Шлюффендорф.

— Ты обещал, что если беглецы сдадутся, останутся живы и не будут наказаны, — напомнил я.

— Стало быть, ты тоже из них… — попытался улыбнуться Шлюффендорф, хотя из уголка рта уже скатывалась кровь… — Уж не тот ли наемник, о котором толковал коротышка?

— Давай покороче! — разозлился я.

В чем душа теплится, а туда же, в воспоминания… Умрет еще раньше времени.

— Если я обещал им жизнь, то они живы. Я опоясанный рыцарь.

Это все, что я хотел бы узнать…

— Покойся с миром… — сказал я, втыкая ему нож пониже кадыка.

«Перышко» не «мизекордия», но для дворянина, ставшего тюремщиком, — сойдет. Сидеть у тела и читать молитвы некогда. Разбойники уже забыли, о чем мы договаривались, и принялись потрошить телеги.

— Куда, мать вашу! — грозно заорал я. — Где старшие? Куда лезешь?!

— Да пошел ты в жопу! — огрызнулся один из атаманов, увлеченно развязывавший мешок.

— Куда ты меня послал? — вытаращился я на него, сопровождая слова ударом по зубам…

К счастью, не все вожди потеряли голову. Евген, Микош из Кастуриц, однорукий старик, имени которого никто не знал, уже отдавали распоряжения своим людям и пресекали беспорядки. С помощью мата и кулаков удалось навести порядок. Сейчас не время заниматься дележом!

Милях в двух от засады был обустроен лагерь, где нас ждали те, кому было поручено кашеварить. Война войной, добыча добычей, а кушать надо.

Чтобы перенести добычу, пришлось распрягать коней, а возы перетаскивать на руках, плутая между деревьями и камнями. Намучились, перематерились, но справились…

Трупы охранников и возчиков, раздетые до нижнего белья, а какие и совсем голые (разбойники — народ хозяйственный и не брезгливый…), сброшены в старые угольные ямы. Своих оставили на поляне, сложив в ряд. Охрана хотя и была застигнута врасплох, но умирала не просто так. Мы насчитали две дюжины убитых, а сколько раненых, что отдадут Богу душу, даже и считать боязно… Но хоронить пока некогда. Потом!

Не нужно быть охотником или следопытом, чтобы понять, что на дороге что-то произошло. Свежий снег перемазан кровью, а в лес теперь вела не тропка, а целая просека, промятая людьми и лошадьми. Будь за нами погоня — особо и искать не нужно. Но погони, по моим прикидкам, быть не должно. Ни один из солдат графа Флика живым не ушел. А там, пока ждут обоз, потом ломают голову — что же с ним случилось, потом шлют подмогу — много воды утечет, и мы уйдем, разбредемся по норам и щелям… Но вначале нужно сделать главное!

Конечно, рано или поздно граф фон Флик отловит парочку разбойников и узнает подробности. Равно как и мое имя. А что он узнает? Мое имя? Пусть…

Люди графа постараются разыскать старого наемника. Благо сил и средств у владельца рудника (пусть и истощившегося) хватит. Ну а у меня врагов и так полно.